Галактический консул - Страница 102

102

Судьба вознаградила Раамма за упорство. Сначала он вторично засек корабль Кратова. А затем нашел и его планету. Это тоже было во второй раз, потому что в первый раз он заставил себя забыть ее координаты.

Ему стоило огромных трудов принудить себя следовать за Кратовым до самой планеты. Раамм Везунчик почти потерял рассудок от волнения, когда шел на посадку на один из космодромов Земли. И долго не мог прийти в себя, когда все свершилось.

Поэтому он снова потерял Кратова. Тот растворился среди миллиардов таких же, как он, людей. Это был тяжкий удар, но Раамм пережил и его. А потом пустился на поиски Кратова в чужом, совершенно изменившемся с момента его первого визита мире.

Это было невыносимо тяжело. Потому что Раамм Везунчик не желал прибегать к помощи людей и избегал попадаться им на глаза. У него были на то основания. Но все трудности лишь помогали ему бороться с самим собой, с обуревавшим его стремлением бросить все и бежать сломя голову…

Сначала он изучил глобальную информационную сеть Земли. Потом сумел извлечь из нее сведения о всех, кто носил ту же фамилию. И вот наконец отсеялись посторонние сотни Кратовых, в большинстве своем не имевших никакого отношения к Галактике, и остался только один. Константин Кратов, ксенолог по прозвищу Галактический Консул.

Несколько раз Раамм тайно вызывал Кратова по видеобраслету, вновь и вновь убеждаясь в своей удаче. И лишь убедившись окончательно, решился назначить ему встречу.

— Кто ты? — спросил Кратов, неспешно приближаясь к гравитру, в котором сидел Раамм.

— Я — Раамм по прозвищу Везунчик, — ответил тот, и Кратов узнал, как следует произносить его имя. — А ты — Кратов по прозвищу Галактический Консул.

— Откуда ты прибыл, гость?

— Я не гость, — сказал Раамм. — Я преступник. И хочу, чтобы ты судил меня.

Кратов изучающе всматривался в его неподвижное, лишенное всяких намеков на выразительность лицо — плоскую хитиновую маску, уродливое подобие рыцарского забрала, с шаровидными лиловыми глазами.

— Я не судья чужим поступкам, — сказал он наконец.

— Но я выбрал тебя судьей. И ты вынесешь мне приговор.

— Ты возлагаешь на меня ношу не по моим силам. У людей нет обычая вершить чужие судьбы. Да, так было до недавнего времени. Но с тех пор мы повзрослели. И теперь, если человек совершил проступок, ему лишь сообщают об этом. Если он не согласен, ему приводят доказательства. Этим все ограничивается. И дело совести человека, как ему жить дальше… Наверное, ты обратился ко мне из-за моего прошлого?

— Я не знаю твоего прошлого. Мне достаточно своего… И я выбрал тебя судьей по иным причинам, которые покажутся тебе малозначительными.

— Что же это за причины?

— Ты был первым из людей Земли, которого я увидел в Галактике.

«Вы слишком много носитесь по Галактике, вот и нашалили где-нибудь. Зацепили какие-то струны…» — сразу вспомнил Кратов слова Григория Матвеевича Энграфа, произнесенные в последнюю их беседу на берегу рукотворного сфазианского пруда.

— Но и это не дает мне морального права быть судьей…

— И я совершил преступление перед твоим народом, — прервал его Раамм. — Вторая причина заключается в том, что ты говоришь от имени этой планеты в Галактическом Братстве.

— Это не так, — запротестовал Кратов, уже понимая, что спорить бесполезно: Раамм от своего не отступит. — Хорошо, — сказал он, смирившись. — В конце концов, я не обязан быть твоим судьей. Среди нас, людей, существуют исповедники — те, кто готов выслушать любое обращенное к нему слово и откликнуться душевным участием. Если хочешь, я буду твоим исповедником.

Он знаком пригласил Раамма следовать за собой и направился на зеленую лужайку, что окружала стоянку. На миг оглянувшись, он встретился взглядом с Марси, которая неотрывно следила за ним из кабины гравитра. Казалось, девушка была почти без сознания от страха, и Кратов чувствовал это. Может быть, она думала, что чудовищный, зловещий пришелец вознамерился сожрать его заживо. «Не хватало только, чтобы она стала звать на помощь», подумал Кратов и тут же забыл об этом. Ему следовало собраться с мыслями перед тем, как услышать чужую исповедь. Потому что, пожалуй, впервые в жизни он выступал в такой ипостаси.

Он сел прямо на траву в тени старой, наполовину высохшей березы. Раамм, неловко подогнув конечности, опустился напротив.

— Говори, — кивнул Кратов.

— Я звездный разведчик, — сказал Раамм. — Мое дело — искать и открывать новые миры. И нет мне заботы, что происходит с ними после того, как мое знание ляжет в хранилище всех знаний моей расы. Всю жизнь я был занят лишь этим. Тут нет необычного: я был рожден с генетической программой звездного разведчика. Насколько мне известно, у твоего народа генетическое программирование не принято.

— Это так, — подтвердил Кратов.

— Однажды я открыл очередной мир. Я был горд своей удачей. Недаром меня называли Везунчиком! Это случилось двадцать пять кругов тому назад. Надо тебе знать, что один круг соответствует девяти оборотам Земли вокруг светила… Я был молод и нерасчетлив. Мне казалось, что нет силы среди вечных звезд, которая могла бы омрачить мою радость. Поэтому я стал допускать ошибку за ошибкой. А долгая цепь ошибок неминуемо ведет к преступлению. Я направил свой корабль к планете…

— Это была Земля? — спросил Кратов.

— Да, двадцать пять кругов тому назад я открыл для своей расы Землю. Прекрасный, чарующий мир! Но он был прекрасен только издали, когда видишь его на экране локатора и можешь прикрыть туманно-голубой диск ладонью… Он был населен разумными существами, которые воевали между собой. Много позднее я узнал термин «война» и понял его смысл. А тогда я думал, что это психоз… Наша раса никогда не воевала. Мы не ведали причин, по которым дозволено лишать себе подобных права на вечную жизнь. Виновен ли я в том, что не знал этого?

102